Рождение советской ПРО. Зеленоград и Ленинград

История Зеленограда началась, как ни странно, в Ленинграде и была связана с теми самыми пробивными американцами – Старосом и Бергом, о приключениях которых в США и Чехии мы уже писали. Эта история очень сложная, запутанная, полная лжи, обид и недомолвок, постараемся восстановить ее в общих чертах.

Американская парочка

Мы остановились на том, что из Праги эта парочка в начале 1956 года вылетела в Ленинград, где они возглавили созданную в ОКБ-998 авиапрома лабораторию СЛ-11 (позже СКБ-2, потом КБ-2, ЛКБ и, наконец, «Светлана»). Лабораторию посетил сам Устинов (уже известный нам по активной работе в области ПРО) и дал ей карт-бланш на разработку новых военных компьютеров.

Старос и Берг были весьма образованными инженерами и, естественно, были в курсе работ в рамках Tinkertoy и миниатюризации электронных компонентов и, насколько известно, они первые в СССР начали отечественные исследования в этом направлении. В результате в 1959 был разработан уникальный для Союза миниатюрный компьютер (еще не на гибридных схемах, а скорее на миниатюрных картах) – УМ-1, предназначенный, по мысли творцов, в качестве управляющей машины или БЦВМ.

В серию машина не пошла по объективным причинам – нужны были многочисленные доработки, и элементная база оставляла желать лучшего, тем не менее это была первая в СССР попытка радикального уменьшения габаритов компьютера (напомним – в это же время в НИИ и министерствах пыхтели ламповые монстры БЭСМ и «Стрела», в лучшем случае появлялись образцы транзисторных машин не особо меньших габаритов).

Далее случился целый ряд почти одновременных и связанных между собой событий, изложить которые в правильном хронологическом порядке довольно сложно.

Примерно одновременно со Старосом, но в Москве, в ОКБ-1 Лукина (тоже уже известный нам пионер советских машин, работавший в тот момент над кучей тем, в том числе ПРО и модулярные компьютеры) посетила светлая идея миниатюризации компьютера. Лукин был один из трех людей в стране (наряду с Реймеровым и Старосом), сходу осознавшим важность интеграции. Начал он традиционно для Союза – поручил своему сотруднику А. А. Колосову (владеющему тремя языками) изучить и обобщить западный опыт, результатом чего стала его монография «Вопросы микроэлектроники», вышедшая в 1960-м и ставшая первоисточником по теме для всей московской конструкторской школы. Тогда же Колосов создал в ОКБ-1 первую в стране специализированную лабораторию микроэлектроники, предназначенную для исследования области, где миниатюризация была важна как нигде – бортовых ЭВМ ракет и самолетов.

Именно в эту лабораторию отправляется на рецензию усовершенствованный прототип Староса – машина УМ-2Б, проектируемая для радиолокационной системы измерения относительного положения объектов (в рамках проекта полуавтоматического комплекса сборки на орбите космических аппаратов под шифром «Союз»). Так Старос первый раз засветился в Москве и в дальнейшем это сыграет важную роль.

Вообще, по теме БЦВМ космических кораблей в СССР информации крайне мало – тема была чудовищно засекречена (даже больше, чем ПРО/радары и прочая военная техника), первоисточником служит разве что уникальный сборник воспоминаний «Первые БЦВМ космического применения и кое-что из постоянной памяти» Германа Вениаминовича Носкина, работавшего сначала с отцом советской артиллерии Грабиным, а позже – с Королевым над созданием модулей для изучения Марса и Венеры. Сборник доступен в виде pdf, дальнейшие несколько цитат мы приводим оттуда.

Уровень секретности был запредельным – в частности, разработчики «Вычислителя» из ОКБ-1 изначально даже не знали о существовании ленинградского СКБ-2 Староса!


Запомните, пожалуйста, эту характеристику, которую также подтверждал и знаменитый академик Черток.

Она пригодится нам, когда мы будем описывать злоключения Староса и его попытки продвинуть отечественную микроэлектронику, а также современные оценки его роли от некоторых одиозных исследователей. Отметим, что такое впечатление сложилось не только у людей из ОКБ-1. Вот что вспоминает ученик Староса Марк Гальперин, д. т. н., профессор, лауреат Госпремии СССР (Control Engineering, май 2017).


Возвращаясь к УМ-2Б, вспомним, что элементная база (в плане того, насколько миниатюрными можно сделать гибридные схемы) в СССР значительно отставала от американской, и в ОКБ-1 были в курсе работ IBM по БЦВМ для Gemini (о ней мы уже упоминали в предыдущих статьях):


Речь идет о том, как патологически ненавидевший американца Староса Шокин приложил колоссальные усилия, чтобы и о нем, и о проекте УМ забыли навсегда, предпочтя этим разработкам клонирование микросхем от TI (об этом мы еще поговорим ниже).

Уходя немного в сторону от магистральной линии повествования, отметим, что УМ-2Б послужила прототипом для заказанного в 1963 году Б. Е. Чертоком бортового компьютера «Вычислитель» Э1488-21 (в итоге ставшего первым в СССР серийным компьютером на ГИС собственной разработки). До него в ОКБ-1 был построен прототип – «Кобра-1», который долго и настойчиво рекламировали военным как компьютер для ракет и самолетов. В ход шел стандартный пиар по-советски: машину загружали в «Волгу» и возили по чиновникам, поражая их компьютером, который влезает в багажник, и даже прятали под скатерть и включали генерирующую музыку программу, когда кто-то из высоких начальников посещал лабораторию, о чем сохранились веселые воспоминания.




В самолеты, впрочем, ни «Кобра», ни «Вычислитель» так и не попали, зато стали родоначальниками целой серии отечественных космических БЦВМ – «Аргон», «Салют» и других, чья история еще ждет своих исследователей.

Посмотрев на такие дела, Колосов осеняется мыслью о создании первого в стране единого большого центра микроэлектронных разработок, со своими НИИ, заводами и т.п. С этой идеей он идет к совершенно удивительному человеку, ангелу и демону отечественной компьютеризации одновременно – уже упомянутому Александру Ивановичу Шокину.

Шокин

Это совершенно культовая личность – член ЦК КПСС, позднее дважды Герой Социалистического Труда, пятикратный лауреат ордена Ленина, обладатель аж двух Сталинских и одной Ленинской премии и бессменный министр электронной промышленности. Шокин считается чуть ли не вторым (после печально известного Берии) «лучшим менеджером» СССР, отцом отечественной Кремниевой долины – Зеленограда, отцом всей отечественной микроэлектроники и человеком, который буквально втащил отстающий Союз в светлое электронное будущее, на своих плечах, как атлант, вынеся всю тяжесть организации производства микросхем.

Действительность, как всегда, не столь однозначна, злодеем он был не в меньшей степени, нежели героем, и далее мы постараемся разобраться почему.

Шокин был сыном подпрапорщика, в 1927 окончил техникум по специальности «страховое дело», работал слесарем на Заводе точной электромеханики, в 1932 стал кандидатом в члены ВКП(б). Похоже, что в молодости Шокин являлся просто воплощением всего, что требовалось в СССР от партийного чиновника – во всяком случае его политическая карьера была стремительнее, чем коммерческая – у Стива Джобса.

Попав в партию, он тут же возносится до начальника цеха и уже в 1934 на год уезжает в США в командировку от завода, и не абы куда, а в Sperry Corporation! После возвращения его переводят в судостроительную область на аналогичную должность партийного босса, а в 1938 он становится главным инженером Наркомата оборонной промышленности, чуть позже внезапно из судостроителей переквалифицируется в эксперта в радарах и получает пост начальника промышленного отдела Совета по радиолокации при ГКО СССР, в 1946 дорастает до зампреда Комитета № 3 при Совете Министров СССР, через три года он уже заместитель министра промышленности средств связи СССР, потом первый замминистра радиотехнической промышленности СССР и наконец (еще не вершина карьеры!) председатель Государственного комитета Совета Министров СССР по электронной технике.

Поднимался Шокин не в одиночку, а при поддержке ближайшего друга – тоже уже знакомого нам министра радиоэлектроники Калмыкова (того самого, кто от всей души зарубал проекты всех ЭВМ для ПРО, и об этом и о его роли в разгроме научной школы Карцева и Юдицкого мы тоже поговорим позже).

Калмыков

Биография и карьера Калмыкова – практически калька с Шокина (они даже почти одногодки). Точно такая же настоящая пролетарская семья без примеси врагов народа, такой же техникум (правда, профессия электромонтер). Точно такое же стремительное продвижение по партийной линии – начальник цеха на «Москабеле», старший инженер, а через 5 лет внезапно – главный инженер НИИ-10 Наркомата судостроительной промышленности (на этой почве они с Шокиным и сошлись), в 1943 так же пролез в Совет по радиолокации при ГКО, в 1949 – уже начальник Главного управления реактивного вооружения Министерства судостроительной промышленности СССР. И совсем уж внезапный поворот карьеры для электромонтера: в 1954 году – Министр радиотехнической промышленности СССР!

Наградами его тоже не обидели, Сталинскую премию дали всего одну, как и Героя Соцтруда, зато орденов Ленина навесили аж семь штук. Впрочем, это неудивительно, по старой советской традиции начальник получал орден за любые успешные действия любого подчиненного, ведь главное – это не изобретение, главное – толковое партийное руководство! Героя Соцтруда Калмыкову дали, кстати, за полет Гагарина, и остается только догадываться, какое, вообще, он имел к этому отношение.

В основанный им Государственный комитет по радиоэлектронике (где он тут же стал председателем вдобавок к министерскому креслу) в качестве зама он притащил своего друга Шокина, и именно к этой парочке в 1960-м приезжали на поклон рижане со своими Р12-2. Калмыков и Шокин посмотрели на микросхему, покивали головами, милостиво разрешили наладить серийное производство, а потом просто наглухо забыли об этом проекте, более никогда им не интересуясь. На кону стояло кое-что покрупнее – создание нового Госкомитета (а в перспективе – целого министерства).

Шокин и Калмыков, как незримые духи, проходят через всю историю отечественной электроники – они ответственны за атаку клонов и массовое копирование западных микросхем, за отстранение Юдицкого и Карцева, разгон их групп и закрытие всех их разработок, за печальную участь Староса и Берга и за много-много что еще. Кроме того, сами по себе они были людьми довольно тяжелыми, обладающими гипертрофированным чувством собственной важности, и воплощали в себе эталон высшего советского чиновника. Партийные выдвиженцы, мастерски колебавшиеся вместе с линией партии и избежавшие всех репрессий 1930–1950-х годов, наоборот, возносящиеся все выше с каждым годом.

Простой слесарь, ставший министром электронной промышленности и электромонтер, ставший министром радиопромышленности – воплощение тезиса Ленина о том, что даже кухарка может научиться управлять государством (увы, как мы далее увидим, чтобы чем-то управлять эффективно – неплохо иметь хотя бы базовые познания в предметной области).

Комитет

Колосов доносит до Шокина идею о необходимости мощного полноценного центра микроэлектронных исследований. Шокин вцепляется в нее мертвой хваткой, так как понимает, что на кону стоит бюджет целой новой отрасли, где он может быть единоличным хозяином (ставка, как мы увидим, вполне оправдалась – в итоге он стал министром, вошел в ЦК и получил целый ворох орденов, премий и наград всех степеней, кстати, Колосова судьба тоже не обидела, он стал обладателем редкого в СССР звания «главного конструктора первой категории», как С. П. Королев, А. Н. Туполев и А. А. Расплетин).

Шокин при поддержке Калмыкова продавливает создание в 1961 году Государственного комитета Совета Министров СССР по электронной технике и становится его председателем, причем создание ГКЭТ тоже не обошлось без чисто советских казусов. Основным и яростным противником создания Комитета выступал известный Анастас Микоян – могущественный первый заместитель Председателя Совета Министров СССР. Дошло до того, что он лично отговаривал Шокина вообще делать что-то, связанное с электроникой:


– по воспоминаниям самого Шокина.

Неужели Микоян настолько не верил в советскую электронику?

Нет, просто под ГКЭТ правительство отвело шикарное здание в Китайском проезде, на площадях Института мировой экономики, а возглавлял ИМЭ родственник Микояна – А. А. Арзуманян. Прослышав о выселении, он попросил родича вмешаться и прикрыть все движение, но Шокин был несгибаемый ветеран партийных баталий с двадцатилетним стажем и снес сопротивление Микояна как карточный домик.

В итоге Комитет был создан, теперь нужно было выбить фонды, а сделать это можно было только через самого генсека Хрущёва. Для этого требовалось его не просто впечатлить, а привести в состояние полного восторга. К счастью, Хрущёв был человеком эмоциональным и впечатлялся довольно легко, но нужна была эффектная презентация и люди, которые в состоянии ее организовать. Так взор Шокина упал на Староса и Берга, как раз засветившихся в ОКБ-1.

Шокин, как мы уже упоминали, был закаленный ветеран и профессионал советского партийного пиара, и он немедленно начал осаду генсека по всем правилам тонкой советской игры. Прежде всего, в начале 1962 года он добился согласия Хрущева на проведение небольшой выставки с докладом в перерыве заседания Президиума ЦК КПСС. Мероприятие состоялось, и Хрущев согласился рассмотреть предложение более внимательно.

Затем в марте 1962 года на ежегодном просмотре архитектурных проектов в Красном зале Моссовета, после доклада о серьезных диспропорциях в строительстве Спутника (будущий Зеленоград, изначально планировавшийся как текстильный центр), Хрущев сказал: «Надо переговорить насчет микроэлектроники». Разговор состоялся и в Спутник на рекогносцировку приехал главный козырь Шокина – Старос. У него, в свою очередь, имелся свой козырь – доделанная и готовая к серии УМ-1НХ (где «НХ» означало Никита Хрущев, сказался врожденный американский талант к рекламе).

Это был своеобразный аналог машин PDP – первый советский мини-компьютер, причем оригинальной архитектуры. Появился он, конечно, на 5 лет позже PDP-1 и выпущен был малой серией, зато основной блок ЭВМ легко умещался на столе, а вся машина с периферией – в одной стандартной стойке 175x53x90 см. Кроме этой машины, в СКБ-1 велись разработки сверхмалых по тем временам (помещались в ухо или авторучку) радиоприемников на микросборках.

Учитывая все факторы – авторитетная аура американцев-разработчиков (на которых в те годы смотрели чуть ли не как на живых эльфов из неведомых земель, а Хрущев, конечно, был в курсе их происхождения), наличие нескольких неплохих демонстрационных образцов – мини-компьютера, мини-радио и т.п., врожденную харизму Староса и Берга и их истинно американский талант продвигать что угодно кому угодно, для демонстрации перспектив интегральной техники было выбрано именно СКБ-2.

Небольшой штрих к советской историографии – до сих пор оставшиеся в живых свидетели тех событий ругаются между собой, пытаясь установить доподлинно – кто же должен получить славу отца Зеленограда, причем старики-академики не стесняются поливать оппонентов, даже покойных, отборной грязью. Например, как мы уже видели, работавшие со Старосом и Бергом весьма их уважали и ценили их таланты и вклад. Однако, как только в 1999 году мы узнали, что на самом деле они были из США, сразу же появилось несколько разгромных патриотических статей, популярно поясняющих, что они, вообще, всю жизнь не знали даже с какого конца брать паяльник, не говоря уже о разработке электроники.

За честь же основания Зеленограда в разных источниках боролись сначала сами Старос и Берг, потом Колосов стал утверждать, что все придумал он, на пару с К. И. Мартюшовым, а Малин в своих мемуарах заявил, что все перечисленные – никто и звать их никак, а все сделал он и его коллеги из НИИ-35. Берг призвал в свидетели Б. Седунова, про которого, в свою очередь, уже Б. Малашевич написал, что тот вообще Зеленограда в глаза не видел и ничего не знает, а на самом деле все придумал Шокин в одиночку, попутно еще раз окатив помоями Староса и Берга.

В итоге уже невозможно ничего установить точно, а последние свидетели получают инфаркты, с пеной у рта доказывая свою правоту.

Сам Старос был человеком амбициозным и вынашивал чисто американские планы создания полноценной научно-исследовательской корпорации по типу Bell Labs, негосударственной, неплановой, на самообеспечении, разрабатывающей компьютеры и выпускающей их миллионами в год. Естественно, настолько крамольная мысль советским руководством была пресечена в зародыше. Некоторые современные исследователи извели немало бумаги, пытаясь показать, что данная идея неописуемо порочна по своей природе, при этом упорно игнорируя тот факт, что только такая концепция позволила США в буквальном смысле вознестись на недосягаемые технические высоты.

Микрорадиоприемник в ухе Хрущева

Как бы то ни было, визит Хрущева был организован и разыгран как по нотам. Почти месяц продолжалась энергичная подготовка и репетиции. Кроме нареченной в его честь настольной ЭВМ, которую перед генсеком внесли на руках и сравнили с допотопным ламповым монстром «Стрела», в ухо Хрущеву Старос, нисколько не стесняясь, ловко засунул наушник микрорадиоприемника (тот самый прототип «Микро»). Тот, правда, с трудом ловил только две местные станции, но для сравнения Хрущеву дали оценить габариты древней ламповой радиолы «Родина».

Генсек был в неописуемом восторге, все изучал, всех расспрашивал, радовался подаренному мини-радио как ребенок. Не теряя времени, ему подсунули постановление об организации научного городка в Зеленограде, и дело было в шляпе. План сработал, на создание центра даже было выделено четыре тонны золота на закупку иностранных технологических линий и научного оборудования.


Так была открыта вся оставшаяся плеяда наших заводов микросхем: в 1962 году – НИИМП с заводом «Компонент» и НИИТМ с «Элионом»; в 1963 году – НИИТТ с «Ангстремом» и НИИМВ с «Элмой»; в 1964 году – НИИМЭ с «Микроном» и НИИФП; в 1965 году – МИЭТ с заводом «Протон»; в 1969 году – Специализированный вычислительный центр (СВЦ) с заводом «Логика» (достроен в 1975 году).

К началу 1971 года в Зеленограде работало в области микроэлектроники почти 13 тысяч человек. В 1966 году «Элма» выпускает 15 видов специальных материалов (то есть сырья для ИС), а «Элион» – 20 типов технологического и контрольно-измерительного оборудования (хотя большую часть все равно приходилось закупать за рубежом в обход многочисленных эмбарго). В 1969 году «Ангстрем» и «Микрон» производят более 200 типов ИС, а к 1975 году 1020 типов ИС. И все это были клоны…

Что же случилось с американцами?

Можно строить разные теории насчет их чисто научных заслуг, но Старос и Берг были, как достойные сыны США, отличными, как сказали бы сейчас маркетологами – людьми, которых советской промышленности катастрофически не хватало во все времена. Только недалекие люди могут думать, что маркетинг без свободного рынка негде применить – фактически рынок в СССР был, только в извращенной форме: вместо рекламы готовых товаров потребителю и продажи их за деньги, советские разработчики рекламировали еще не готовые (и часто и не переходящие в готовые) изделия чиновникам Госплана, выбивая под это те же деньги. Старос и Берг выполнили свою роль идеально – прорекламировали грядущий центр микроэлектроники на самом высшем уровне главному чиновнику страны, причем так, что Хрущев не колебался ни секунды, подписывая все, что поднес ему Шокин, и вот какая награда их ждала.

Старос мечтал о своей компании (как сейчас ехидно пишут его критики, он «со своими утопическими проектами не до конца осознавал советские реалии»), ну или хотя бы о кресле директора центра, в создании которого он сыграл одну из главных ролей. Но, естественно, после того, как она была сыграна, Шокину он стал не нужен, и Зеленоград возглавил его протеже и ставленник – Федор Викторович Лукин. Обиженный Старос в начале октября 1964 года написал письмо Н. С. Хрущеву, обвиняя Шокина в неблагодарности, но 14 октября Политбюро совершило небольшой тайный переворот, и окончательно всех доставший буйный лидер был тихо смещен в пользу мирного и покладистого Брежнева. Шокин немедленно воспользовался падением могучего покровителя Староса и буквально через четыре месяца персональным министерским приказом лишил его всех постов и отправил в отставку.

Несчастный эмигрант нажил и других могучих врагов, кроме Шокина, ненавидевшего американский индивидуализм Староса и как-то заявившего ему:


В частности, первого секретаря Денинградского горкома КПСС Романова (для тех, кто не в курсе советского табеля о рангах, это примерно соответствует должности мэра Санкт-Петербурга, политически очень значимая фигура).

Романов ополчился на него за то, что Старос (опять-таки в лучших традициях американской школы) брал в свое КБ людей не за их правильное происхождение (то есть рабоче-крестьянское строго русской национальности), а за их таланты и даже (о, ужас) осмеливался нанимать и продвигать евреев!

В результате после нескольких удачных разработок (за внедрение которых, впрочем, пришлось биться насмерть – заказанные бортовые ЭВМ «Узел» для ВМФ были официально приняты на вооружение чуть ли не спустя десять лет после создания, когда уже успели безнадежно устареть) СКБ-2 разогнали окончательно, а опального менеджера-разработчика сослали во Владивосток, в Институт автоматики и процессов управления Дальневосточного научного центра АН СССР, где он и пребывал до самой смерти. Кроме УМ-1НХ, Старосом были созданы семейство магнитных накопителей КУБ, продвинутая машина УМ-2 и малая ЭВМ «Электроника К-200» и К-201, весившие всего 120 кг. Эти ЭВМ были единственными, про архитектуру которых американцы позже заявили (Control Engineering, 1966 г. под рубрикой Desktop):


Старос 4 раза баллотировался в членкоры Академии, но вражды с Шокиным никто не хотел, и все 4 раза его кандидатура была почти единогласно отклонена, а за несколько часов до 5-го голосования проблема решилась сама собой – Старос умер. Берг же совсем пропал с горизонта, компьютерами более не занимался, после распада СССР уехал в США и постарался восстановить историю событий, рассказав ее журналистам, за что был неоднократно заклеймен в отечественных источниках как последний лжец и дважды предатель.


И еще несколько страниц еще достаточно мягких характеристик, данных Малашевичем своим коллегам. Другие исследователи ехидно возражают:


Вот и разбирайся после такого, кто в СССР чем занимался.

Умер Берг в Москве 1 августа 1998 года, а еще через год его история, наконец, стала достоянием и отечественных читателей.

Как же Зеленоград дошел до идеи тотального копирования?

На этот вопрос мы ответим в заключительной части нашего исследования микроэлектроники, после которого вернемся к работам Юдицкого.